А я понял, почему меня так раздражает вся эта возня вокруг рэпера и «насилия». Вот, например, типичный аргумент:

Q: Насилия-то не было! Никто никого не бил головой об стену, не привязывал к батарее и не тащил в тёмные подъезды!
A: Насилие – это не только физическое причинение боли и травм…

Сразу заявлю: детали мне настолько неинтересны, что я даже не хочу пытаться разобраться во взаимоотношениях Окси и девушек (Кевина и юношей, «мальчишек и девчонок, а также их родителей»), меня волнует терминологический момент.

Дело в том, что английское слово «abuse» буквально на русский не переводится, оно может означать различные формы нелицеприятных действий от «злоупотребления» (доверием, алкоголем и другими хорошими вещами) до, действительно, «жестокости» и «насилия» (в этом смысле оно, скорее, эвфемизм для слова «violence»). Но переводчики английских текстов соответствующей тематики предвзяты и косноязычны, поэтому всё богатство русского языка они заменили «насилием», чтоб я подсознательно мучился, не осознавая сразу, что меня в этом всём раздражает (и феминитивы, конечно, это продукт тех же самых авторок-переводчичек). Ну, как скривился бы Розенталь, прочитав «нелицеприятных действий» в позапрошлом предложении.

Разумеется, эмоционально-окрашенные ярлыки удобно применять иносказательно в качестве полемического приёма («словесное насилие», «офисное рабство», «фашизм» без всяких прилагательных при описании чего угодно непотребного) для подкрепления слабоватого иначе аргумента, сильные же аргументы в таких уловках не нуждаются.