К тёте Нине на юбилей съехались толстые тётки. Их нарядные платья соперничали с коврами на стенах по насыщенности бордовых тонов. Сначала тётки ели водку под холодные закуски и говорили тосты в испокон заведённом порядке. Потом тётки съели утку с яблоками, гречкой и водкой же, произнося тосты на случайно выбираемые темы. В конце было что-то сладкое с чаем и тётки долго пели народные песни без аккомпанемента – от Катюши до улиц Саратова.
Тётки были ужасны, а среди ужасных тёток скучал я, красивый, здоровый и молодой настолько, что ещё даже некурящий. С тех пор из юбилеев тёти Нины я приезжал только на похороны.
Вульгарно раскрашенная женщина изображала Рапунцель и притворно визжала в невнятный микрофон волшебные слова, одновременно пуская мыльные пузыри из механического пузырителя. Дети внимали, как мыши Щелкунчику, и послушно вразнобой выполняли её нелогичные инструкции. Первый час Яна нудела у меня на коленях, что всё по-английски, что она хочет кушать и стесняется. Ланч из двух печений, шоколадки и картофельных колечек с соком добавил Яне самоуверенности, вернул лингвистические способности, и она усвистала к престарелой Златовласке.
Тётки вокруг не были в нарядных платьях, не пили водку и не пели народных песен. Но во всём остальном неуловимо напоминали толстых гостий тёти Нины. Тётки разбились по парам и обсуждали что-то несущественное, одним глазом кося в сторону детей. А среди тёток опять скучал я, молодой, здоровый и красивый. Сорокалетний.
Leave a Reply